— Не смей захлопывать эту дверь! Я с тобой разговариваю! Евгения замерла, глядя на собственное отражение в зеркале прихожей. В глазах — усталость, в уголках губ — застывшая горечь. На секунду ей показалось, что в зеркале отражается не она сама, а её мать двадцать лет назад. Та же линия скул, то же выражение загнанности. Женщина резко отвернулась, взялась за ручку двери. — Я же сказал, мать приезжает через час. С гостями, между прочим. Ты куда собралась? Николай стоял, привалившись к дверному косяку кухни, с чашкой в руке...

В начале войны пятилетняя Клава ещё не понимала, что такое настоящая беда. Летом 1941 года семья Смирновых, как и раньше, снимала дачу в посёлке Невская Дубровка под Ленинградом. Отец Клавдии, Сергей, работал грузчиком в порту и каждый вечер возвращался домой с небольшими подарками. Он усаживал маленькую дочку и её двоюродного брата себе на колени, вытаскивал из кармана конфеты и спрашивал с улыбкой: - Кому конфетку первую? - Конечно, бабушке! – хором отвечали дети, ведь в семье было заведено сначала угощать старших...