Он говорил о том, что конечно страшный суд - хорошо, но что касается человека, вся жизнь которого прошла в России, то его без разговоров и лишних слов, надо отправлять в Рай! Он утверждал, что его Дантесом является - сигарета, но ничего не мог с собою поделать! А помните его младенца в колыбели, что слыша "баюшки-баю", в ответ глаголил: "Ма@ь твою!" Не, ну надо же как зафигачил! Впрочем ему всё можно, ведь его звали имя - Иосиф Бродский! Будучи неисправимым мыслителем Бродский говорил о том, что люди, не способные к мысли, менее всего выгодны себе, зато очень даже выгодны сильным мира сего...

Где-то с 1975 по 1985 годы Бродский был кем угодно – символом, гением, поэтом номер один, но только не человеком сегодняшнего дня. Стареющая богемная красотка, словно дембельский альбом, доставала и показывала желтый самодельный сборничек, так и не дождавшийся ни обыском, ни других приключений. Среди довоенной машинописи – между «Шествием» и «Пилигримами» мог быть втиснут совсем непохожий на них Губанов. В силу возраста и круга общения я застал (и хорошо запомнил) тот пресный, апатичный промежуток времени, когда Бродский, как стало принято выражаться чуть поздней – никому никуда не уперся...