– Ирина Васильевна, это ветер носит, а не я. Я вообще стараюсь к вашему забору не подходить. Так они и разговаривали последние три года. С тех пор как их дети, Алексей и Катя, вцепились в этот злосчастный клочок земли между участками. Два метра шириной, пять метров длиной. Кому он принадлежит, теперь уже и не разберешь. Документы у обоих нечёткие, межевание старое, а спор разгорелся не на шутку. Николай стоял у своих яблонь и смотрел, как Ирина собирает помидоры в теплице. Ей было пятьдесят восемь, ему шестьдесят два...

– Да, – заметил Николай Петрович, – он самолюбив. Но без этого, видно, нельзя; только вот чего я в толк не возьму. Кажется, я все делаю, чтобы не отстать от века: крестьян устроил, ферму завел, так что даже меня во всей губернии красным величают; читаю, учусь, вообще стараюсь стать в уровень с современными требованиями, – а они говорят, что песенка моя спета. Да что, брат, я сам начинаю думать, что она точно спета. – Это почему? – А вот почему. Сегодня я сижу да читаю Пушкина… помнится, «Цыгане» мне попались… Вдруг Аркадий подходит ко мне и молча, с этаким ласковым сожалением на лице, тихонько,...