Где-то с 1975 по 1985 годы Бродский был кем угодно – символом, гением, поэтом номер один, но только не человеком сегодняшнего дня. Стареющая богемная красотка, словно дембельский альбом, доставала и показывала желтый самодельный сборничек, так и не дождавшийся ни обыском, ни других приключений. Среди довоенной машинописи – между «Шествием» и «Пилигримами» мог быть втиснут совсем непохожий на них Губанов. В силу возраста и круга общения я застал (и хорошо запомнил) тот пресный, апатичный промежуток времени, когда Бродский, как стало принято выражаться чуть поздней – никому никуда не уперся...

Прочитав эссе Иосифа Бродского о посещении Стамбула в 1985 году, я осознал одну простую истину — в эмоционально подавленном состоянии человеку очень трудно наслаждаться путешествиями. Во время посещения Стамбула, мне почему-то кажется, что душой писатель находился в другом месте. Возможно Иосиф Бродский всё ещё пребывал в глубоком стрессе и раздавленных чувствах из-за недавней смерти своих родителей: сначала матери в 1983 году, а затем отца в 1984 году. Ведь советские власти так и не пустили его в свою родную страну попрощаться с родителями...