Марк переступил порог нашей с ним квартиры не в одиночестве. За его мощным плечом, пытаясь одновременно и скрыться, и рассмотреть все вокруг, стояла юная особа. В ее тонких пальцах сжималась ручка сумки кислотно-ядовитого оттенка, а ее широко распахнутые глаза с ненасытным, жадным интересом выхватывали и анализировали каждую деталь нашей просторной прихожей — старинное зеркало в потемневшей от времени деревянной раме, небольшую полочку для ключей из темного камня с причудливыми прожилками, мою любимую акварель с изображением осеннего парка, висевшую на стене напротив...

— Живут у меня на шее! Три дня уже! Даже хлеба не купили, представляешь? Мама позвонила в девять вечера. Говорила торопливо — слова спотыкались друг о друга. — Лен, я случайно услышала. Валентина Петровна всех обзванивает. Десять человек уже. Говорит, вы её объедаете, продукты не покупаете... Я стояла на кухне свекрови. В холодильнике — наше молоко для Мишки, наш творог, наши йогурты. В шкафчике — наша гречка, наша овсянка. Чайник вскипел — вода булькала в тишине. Ладони холодные. Стало тихо внутри...