Нас окружал обычный зимний пейзаж. Внизу виднелись чаши стылых озер. Мертвую тайгу пронизывали стрелы заледеневших ключей, убегавших в синь далекого горизонта. Снежный покров равнины грязнили пятна проталин и отогретых болот. Если там, внизу весна уже порвала зимний покров, то по отрогам гор лежал нетронутый снег. Апрельское солнце еще бессильно было пробудить природу от долгого сна. Но теплый южный ветер уже трубил по щелям и дуплам старых кедрачей о приближающемся переломе. Пугачев, Лебедев, Самбуев и я остались под гольцом организовывать лагерь, а остальные спустились к нартам, чтобы утром вернуться к нам с грузом...

Над землёй, замершей в ожидании, раскинулось небо — когда-то голубое, теперь потускневшее, будто выцветшее от напряжения. Где-то вдали ещё держались клочья синевы, как воспоминание о спокойном утре, но всё внимание притягивала она — туча. Огромная, свинцовая, она медленно плыла по небу, как бы сквозь время. Её края были рваными, как будто кто-то пытался разорвать её на части, но не осмелился. Воздух стал густым, тяжёлым. Деревья замерли, листья развернулись к верху — в предчувствии чего -то. Село, затерявшееся среди полей, вдруг умолкло...