— Алло, Ирочка? Ты не представляешь. Она сделала это. Наша «порховская скромница» … она нас купила. С потрохами. Голос Вероники Павловны в телефонной трубке был неузнаваемо тихим и пустым, лишенным привычных властных ноток. На том конце провода повисла недоуменная тишина. — Вероника, дорогая, ты о чем? Кто кого купил? У тебя все в порядке? — Все кончено, Ира. «Просто кончено», —прошептала Вероника Павловна и нажала отбой, глядя невидящим взглядом в окно на суетливую набережную Мойки. Но она видела не город, а лицо своей невестки — спокойное, серьезное, с тенью печали в огромных серых глазах...

— Вероника Павловна, вам не кажется, что переходить на личности в моем же доме — это, как минимум, дурной тон? — Катерина задала вопрос свекрови, глядя ей прямо в глаза. Голос ее был тихим, но в нем звенела сталь. — Вы ведь так гордитесь своим воспитанием, своей принадлежностью к петербургской интеллигенции. Разве столь бесцеремонное вторжение в чужую семью не идет вразрез с вашими же принципами? Вероника Павловна, женщина с идеально уложенными седеющими волосами и тонкими, аристократическими чертами лица, презрительно прищурилась...