— Варвара, дочка, присядь-ка, — Прасковья Ильинична опустилась на лавку у окна, жестом подзывая младшую дочь. — Поговорить надобно. Варя отложила вышивание. В материнском голосе звучала та особая нотка, от которой сердце сжималось предчувствием беды. — Что случилось, маменька? — Завтра Пётр Савельич придёт. Помнишь, купец с Заречной? — мать не смотрела в глаза, теребила край платка. — Сватать тебя будет. Варя побледнела: — Как же так? Он же... ему под шестьдесят! У него внуки мои ровесники! — А что поделаешь? — голос Прасковьи дрогнул...

Алексей Петрович Соколов всегда гордился своей проницательностью. За двадцать восемь лет брака он научился читать жену как открытую книгу. Каждый жест, каждый взгляд Анны говорили ему больше, чем тысячи слов. Поэтому когда в тот августовский вечер она вернулась домой на час раньше обычного в компании молодого адвоката Михаила Градского, Алексей сразу понял — час настал. — Привет, дорогой, — слишком бодро произнесла Анна, входя в просторную кухню их дома в Жуковке. — Мы с Мишей решили зайти... поговорить...