Тон общения нельзя было назвать криком, но по силе — как пощёчина торцом ладони. Тамара Юрьевна замерла, сжимая подлокотник кресла в их съёмной гостиной. Рядом на столике остывал чай, забытый в пылу разговора. — Я ж как лучше хотела… — начала она уже тише, но Аня перебила: — Нет, вы хотели как вам удобно. Как вы считаете правильным. Сколько лет вы решаете за всех? За Никиту, за его отца, теперь за меня? Тамара Юрьевна приподняла бровь. Её осанка, как всегда, была безупречна. Даже тут, в воскресенье, она пришла «на пару минут», но в строгом платье и с упрёком, который чувствовался раньше слов...

Когда-то я думала: вот выйду на пенсию — наконец-то отдохну, буду возиться в саду, возить внуков на пруд и пить чай на родной веранде в тени старого клёна. Ну, помечтаешь — и к печке… А в жизни всё как-то сложнее. Зовут меня Тамара, мне шестьдесят один. Почти вся жизнь прошла в небольшом городке на Волге — обычная такая российская провинция с покосившимися заборами, ржавыми крышами и петлями аистов в синем небе. Мой дом — большой старый пятистенок на окраине, прямо у дороги, где летом мальчишки пинали...