Хармс очень не любил детей и старух. Но почему-то, как ни выйдет на улицу, так все время то дитёнка, то бабку, да встретит. И если от ребенка убежать еще можно, то с бабкой такие номера не проходили. Только Хармс за угол – а бабка за ним. Машет клюкой, и про молодость рассказывает. А у Хармса было очень острое обоняние. Он и подумал – а что, если можно было бы заранее определять детей и бабок по запаху? Унюхал – и на автобусе уехал, или на другую улицу свернул, а если ни улицы ни автобуса нет, то хоть приготовиться можно к неизбежному...

Широкая публика знает Хармса мало, что не удивительно для репрессированного, да ещё такого парадоксального по своей сути поэта и человека. Странная фамилия навевает странные мысли. Страшная фотография, сделанная в 1941 году, пугает и отталкивает. От всего этого хочется сразу отодвинуться: не наш человек, зачем он нам нужен? Так бывает всегда, когда знаний о ком-то или о чём-то не хватает. Именно за знаниями о Данииле Хармсе (1905—1942) я пошла в книгу историка литературы, поэта, литературного критика и переводчика Валерия Шубинского (1965)...