Дело было под Новый год. Иду, значит я в магазин за майонезом и зелёным горошком. На улице темно и ни души. Изредка проезжают такси, странного оранжевого цвета. Чёрная кошка дорогу перебежала. И тут я понимаю, нельзя дальше идти. Либо сворачивать, либо возвращаться. Домой нельзя, оливье без майонеза и горошка не оливье. Новый год без оливье не Новый год. Справа, жилой дом, подъезд без домофона. Слева магистраль и подземный пешеходный переход. Смотрю я на дверь в подъезд и думаю войти или не войти...

Горыныч во сне пытался уползти куда-то. Он извивался, как его дальняя родня, змейки, но дальше кровати свинтить не получалось. Он мотал головой во все стороны, громко мычал, отмахивался от кого-то. А потом затыкал себе рот обеими лапами. Рот затыкался один. Два других кривились, и старались попасть под лапы, что не всегда получалось. Ему снилось оливье. В пятнадцатилитровых тазиках, крабовый салат ведрами, колбасная нарезка пудами. И ещё много, много, много всего очень страшно вкусного. Настолько страшного, настолько много, что Горыныч весь покрывался мурашками и потом...