Алина стояла посреди разгромленного сада и не верила своим глазам. Вчера ещё здесь цвели пионы — её гордость, которые она три года растила из саженцев. Сейчас от клумбы остались только переломанные стебли и растоптанные бутоны. Руки сами собой сжались в кулаки. По щекам потекли слёзы — от обиды, от бессилия, от того что снова позволила себя использовать. Брат обещал, что его друзья будут вести себя прилично. Обещал. Телефон в кармане завибрировал. Дима. Конечно же, Дима. — Слушай, мы тут вчера немного перебрали, — голос брата звучал виновато, но не слишком...

— Вика, дочка, у нас с отцом к тебе серьезный разговор, — голос матери в телефонной трубке был непривычно вкрадчивым, медовым, отчего у Виктории по спине тут же пробежал холодок. Она знала этот тон. Он всегда предшествовал какой-то просьбе, от которой потом было неловко и неудобно, словно надела чужую, на два размера меньшую обувь. — Слушаю, мам. Что-то случилось? — Вика отставила чашку с недопитым утренним кофе и присела на краешек кухонного стула. Муж, Сергей, как раз завязывал шнурки на ботинках в коридоре, готовясь уходить на работу...