Запах нафталина и пыли ударил в нос. Катя провела рукой по ряду темных пальто в материнском шкафу, касаясь холодного, колкого сукна. Прошло сорок дней. Квартира, казалось, затаила дыхание, храня вещи, но не тепло хозяйки. В самой глубине, за старой шубой, пальцы наткнулись на твердый угол картонной коробки. Тяжелой. Катя вытащила ее на свет, на ковер, и подняла крышку. Сверху лежал слой пожелтевшей папиросной бумаги. А под ней — белое. Атласное. Свадебное платье. Оно не было похоже на то, в котором мама выходила за отца — то было пышным, с кружевами, как у всех в семидесятых...

— Как не стыдно быть такой жадной? — бросила Марина, с глухим стуком ставя чашку на мой стол. — Это же я, Аня. Лучшая подруга. Неужели для меня у тебя ничего нет? Я от неожиданности даже ложку уронила. На белой скатерти расплылось круглое пятно от варенья. В кухне пахло свежим хлебом и бергамотом — я только что включила чайник и разложила сырники для детей. За окном шуршал дождь, на подоконнике дрожал лист фикуса, будто ему тоже было неловко. Марина стояла напротив меня — привычно красивая, уверенная в том, что мир обязан подстроиться под её удобства...