Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

Люба вышла из бани другой. Её бледное, вытянутое от удивления лицо выражало смесь брезгливости и неверия, и колени под ночной сорочкой дрожали, словно она все эти двадцать минут бежала в гору. Сердце её колотилось прямо под горлом, мешая сделать полноценный вдох. - Девочки, вы здесь? - сказала она в темноту. Ей ответили утвердительно из глубины сада. Зашуршала трава. Подруги быстро приблизились к Любе. - А мы за ёжиком следили. Уполз к соседям, - пояснила Алла, её городская подруга, с которой они вместе приехали погостить у бабушки Любы...