Морозный воздух пощипывал лицо, пока Галина шла от остановки к родительскому дому. Телефон в кармане снова завибрировал — четвёртый звонок от матери за утро. Галина поджала губы и не стала доставать смартфон. Что нового она услышит? «Доченька, ну как так можно, мы же твои родители»? Или очередное «только на тебя надежда»? Калитка скрипнула привычно, как в детстве. Разве что петли стали ржавее, да краска облупилась сильнее. Отец возился возле гаража — сутулая фигура в потрёпанной фуфайке, не замечающая холода...

- Смотри, - сказала я, держа телефон как чужую, холодную вещь. - Видишь? Фата, гудок лимузина, его смех. Он женился, мама. На другой. Мама не сразу подошла. Стянула со сковороды, где шкворчала и темнела картошка, опустила шумовку в чашку и только потом сняла очки с цепочки: аккуратно, как снимают икону с гвоздя перед мытьем рамы. Подошла, вгляделась. Ничего не сказала. На экране, в чужой сторис, были цветные круги, надписи с блестками, ладони, тянущиеся к букету, и он, в черном костюме: плечистый, натренированный, любимый многими за свою простой смех и тихое "ага"...