Катя сидела на краю стула, ожидая большого разоблачения. Она все смотрела на часы и нетерпеливо трясла ногами: целых два дня в темноте, а Пчелкин все знал и никому не сказал. Внезапно она увидела его и бросилась к нему. — Здравствуй, Коля! Как спалось? — выпалила она. — Ужасно, Катя, — с ухмылкой ответил Коля. «Если ты не скажешь мне, что происходит и что в этих письмах, я тебя укушу!» — Ой, Коля, не будь жестоким, — захныкала она, топнув ногой. — Ладно, ладно, садись, — сказал Коля, подводя Катю к скамейке и доставая пару паспортов и билетов...

Умер старик, от которого мало кто в этой жизни слышал доброе слово. Незадолго до печального события, уступая желанию старшего брата, не прекращавшего с ним "каноническое" общение, отправился я на знакомую мне с юношеских лет квартиру его последней, по паспорту, жены, чтобы успеть застать родителя "на смертном одре". Проститься, как все понимали. Но что я мог сказать ему? Что не приезжал и не звонил последние десяток-полтора лет потому, что от всей души не хотел ни видеть, ни слышать его? От меня не ждали такой откровенности...