Фотографии на сайте не передавали сильный, ощутимый уже от двери, старческий запах. Будто, пожилой человек всё ещё продолжал обитать в квартире, оставлять свои мази, пахучие капли для сердца, пилюли во всех уголках комнат. В объявлении квартира казалась куда светлее и больше. Первое, о чём подумал Иван войдя, это сколько времени ему придётся потратить, чтоб всё выбросить. В большой комнате стояла огромная полированная стенка, и два серванта, набитых посудой и вазами. У дивана висел ковёр, плавно...

— Хватит, Игорь! — визг Людмилы, словно осколок стекла, прорезал гнетущую тишину, потонувшую в грохоте разбившейся кружки. — Молчи, — прошипел он, словно змея, занося руку для удара. — Мам, помоги… — едва слышный шепот, а не крик. Лишь тоненькая ниточка надежды, едва уловимая мольба о спасении, адресованная в пустоту за стеной. Мамой она называла свекровь давно, с тех пор, как осиротела. Привычка? Возможно. Но сегодня в этом тихом зове звучала оборванность отчаяния, предчувствие неминуемой беды...