Он стоял на краю разверстой могилы и в ужасе смотрел на женщин в белых воздушных платьях, стремительно приближавшихся к нему. Казалось, что они летят. Их миловидные лица вдруг исказились, и он увидел страшные звериные оскалы на месте ртов. — Танцуй, танцуй, если хочешь жить! — закричала предводительница. Он посмотрел вниз и обнаружил, что одной ноги нет. Голова закружилась, Николай покачнулся и начал падать вниз в могилу под адский хохот инфернальных созданий. Цискаридзе приоткрыл глаза, не понимая, где он находится...

Вопрос жанра мюзикла для меня — не академическая, а личная и довольно болезненная история. Зачем вообще поднимать этот разговор — не на уровне «понравилось — не понравилось», а на уровне структуры, культуры, языка? Потому что мюзикл — это не просто жанр. Это парадокс. Он жив, но не признан. Его ставят, но почти не описывают. Он звучит в головах тысяч людей — но в академической среде его будто не существует. Я всегда любил мюзикл за то, что в нём могут ужиться элементы сразу всех жанров: оперы, балета, концерта, спектакля, ритуала, кино, сказки...