На кухне было холодно. Даже не потому, что отопление давало сбой — просто в ней не задерживалось тепло. Плитка на полу казалась чужой, окно — слишком большим, а холодильник гудел так одиноко, что Кира порой вздрагивала от звука. Она сидела за столом, в халате, с чашкой остывшего чая, и глядела куда-то в пустоту. В этой позе она могла просидеть час, два — не замечая ни времени, ни себя. Иногда казалось, что тело стало прозрачным, будто ее и нет. — Мам, ты опять забыла выключить чайник, — сказал Даня, проходя мимо...

— Опять сырники? Масло не переводи — не казенное. Голос свекрови раздался из-за спины внезапно. Ольга вздрогнула и чуть не уронила лопатку. Воскресное утро пахло ванилью и легкой гарью. Ольга стояла у плиты и переворачивала сырники на сковородке. Один чуть подгорел. Она торопливо сдвинула его на край тарелки под остальные румяные и пышные. Сердце привычно екнуло. Ольга жила в этом доме уже двадцать лет. Двадцать лет под одной крышей с матерью мужа. Их трёхкомнатная квартира в старой панельке стала для неё крепостью и клеткой одновременно...