— Глаза того тулупа, который из шкуры зайца вышел в городе, где ночь настает, когда над ним птенец пролетает верхом на хромой блохе. — Чего-о?! — Чего-чего. На хромой блохе с того берега моря, которое зайцу не перелететь, орлу не перебежать, хоть море — не море, а так, лужа посреди города, где тень от блохи на зайца упала и насмерть убила, а из шкуры зайца тулуп вышел и пошел куда глаза глядят. Тут заяц ка-а-ак прыгнет! — Какой заяц!??? — Насмерть убитый! Как прыгнет куда глаза глядят, аж на тот...

– Вставай, Федя! Опоздаем на поезд. Она вытащила меня в ночь. Мы бежали. Наши тени тогда казались мне черными дырами – пропастями, через которые я перепрыгивал, как ковбой. Ночная птица пролетела так низко, что задела меня крылом. Я сел на землю и заплакал. «Заяц бежал – не перебежал, орел летел – не перелетел, а Федя перелетит», – пробурчала мать, взяла меня на руки и перенесла через «пропасть». – «Ты мой супергерой, мой Бэтмен», – ласково прошептала она. Я облизал губы, натянул кожистые перепонки крыльев и подпрыгнул высоко вверх...