Когда ей исполнился год она весила девять килограмм. Я познакомился с ней в пятнадцать, а ей тогда уже было шестнадцать. В разных классах учились. Моя бабушка, сметая утренний снег с порога, как-то сказала: — Что, внучок, Инку ждешь? — Какую еще Инку? — смутился тогда я. — В каракулевой кацавейке. Каждое утро, как часовой. А потом засмеялась, искренне так, с добром. И запало мне это странное слово в душу, так глубоко и точно, что осталось со мной навсегда в тот день. Кацавейка. Когда я стал немного старше, кацавейка вдруг стала податливой и гладкой, а совсем не далекой и недостижимой...

- Доченька, так это же ничтожно мало. К обеду Лидочка и Роман со школы придут… - Хватит вам на троих! Нечего жрать, будто свиньи! Я и так из кожи вон лезу, чтобы всю семью на себе тащить. Людмила ушла на работу, не слушая, что скажет ей мать. Ей и правда, надоело, что они всё едят и едят, а вместе с тем её немногочисленные припасы, которые она закупает раз в месяц заканчиваются с невообразимой скоростью. Возможно, женщине и правда было тяжело одной тащить на себе всю семью, но то, что делала она это не выход...