— Мариш, что ты такая угрюмая? Клиенты, вон, от тебя сторонятся. Что стряслось? — Виктория, начальница и давняя подруга, положила руку на плечо Марины, мягко сжав его, словно пытаясь передать свою поддержку. Марина лишь тяжело выдохнула, покачав головой, будто отгоняя навязчивые мысли. — Потом расскажу, Вика. Не здесь, не на работе, — её голос был тихим, почти безжизненным. Виктория кивнула, не настаивая, и направилась в свой кабинет. Она уже догадывалась, что гнетёт подругу. Несколько дней назад она случайно заметила Алексея, мужа Марины, в компании рыжеволосой женщины...

— Ну вот, опять картошка сыровата, — голос Тамары Ивановны, острый и тонкий, как игла, пронзил воскресную тишину их маленькой кухни. — Алиночка, ну сколько раз тебе говорить? Павлик любит, чтобы всё разваривалось, чтобы мягонькое было. А это что? Хрустит на зубах. Алина замерла с вилкой в руке. Она смотрела на мужа, Павла, сидевшего напротив. Он методично пережевывал пищу, уставившись в тарелку, словно там было написано спасение от этого еженедельного ритуала. Пятнадцать лет, каждое воскресенье, они обедали у свекрови, и пятнадцать лет Алина выслушивала одно и то же...