Сначала это звучало как шутка: «Ну что вы, Валентина Ильинична, две недели — и домой. Вы же сами говорили: обследования, невролог, и всё». Артём тогда держал в руках пакет с зелёной гречкой, который тёща привезла «из проверенного магазина, где ещё советские стандарты помнят». Пакет пах пылью и уксусом. На кухне щёлкал чайник, Лера, его жена, улыбалась виновато — так улыбаются, когда понимают, что что-то навязывают, но не решаются отказаться. Валентина Ильинична вошла в их жизнь неслышно, как запах нашатыря: чуть — и уже везде...

- Я не бросала! – крик был таким громким, что в зале кто-то из официантов уронил поднос с пустыми бокалами. - Верю! – Макаровна поставила на стол стакан с водой. – Пей! Тебе успокоиться надо. И выговориться. Больше некому было о своей беде рассказать? - Меня никто слушать не хотел, - вздохнула Ксения, выбивая зубами мелкую дробь о край стакана. – Мама считала, что я сама во всем виновата. Отца у меня нет. Подруги… Ну, что подруги… У всех свои семьи, дети, проблемы… Сочувствовали, конечно, но спешили сбежать поскорее...