Утро выдалось тёплым, без зноя — таким, когда легко подняться пораньше и не пожалеть об этом. Я возился у дома, возле старой калитки: в руке держал отвёртку с облупившейся рукояткой, на коленях лежал почтовый ящик, давно просящий ремонта. Прошлым летом он захлопнулся намертво; теперь открывался только с одного края, требуя терпения, словно старый друг, исчезнувший из жизни. Вертя сломанную крышку, я поймал себя на другой, настойчивой мысли: этот ящик всегда был для меня чем-то большим, чем жестяная коробка для счетов и дачных газет...

Скрип половиц под босыми ногами стал для меня привычным звуком: на даче всё напоминало о времени, которое здесь будто застыло и не спешило уходить. Вечерний свет ложился косыми полосами на деревянный стол, где когда-то мы с Игорем строили из спичек мосты и корабли. Я опустился на лавку, ощущая, как холод дерева проникает сквозь рубашку, и задержал взгляд на старой веранде. Она была для нас чем-то вроде штаба — здесь рождались планы, вспыхивали споры и наступали примирения, обсуждались мелочи, которые тогда казались важнее всего...