«Все было кончено. Безмолвие и ужас смерти воцарились на поле боя. Антрагэ поднялся на ноги, весь покрытый кровью, но кровью своего противника. У него же самого, как мы уже сказали, был лишь небольшой порез на руке. Испуганный д’Эпернон осенил себя крестным знамением и бросился прочь оттуда, словно преследуемый страшным призраком. Антрагэ обвел взглядом своих друзей и врагов, мертвых и умирающих. Так, должно быть, глядел Гораций на поле битвы, решившей судьбы Рима. Шико подбежал к Келюсу, у которого кровь текла из девятнадцати ран, и приподнял его...

...Бой начался, когда на колокольне Святого Павла пробило пять часов. Лица сражающихся дышали яростью, но их сжатые губы, грозная бледность, невольная дрожь рук указывали, что они из осторожности сдерживают эту ярость и что, вырвавшись на волю, она, подобно горячему коню, наделает много бед. В течение нескольких минут, а это – время огромное, шпаги лишь скользили одна по другой, звона стали еще не было слышно. Не был нанесен ни один удар. Рибейрак, устав или, скорее, достаточно прощупав своего противника, опустил руку и застыл в ожидании...