– Понимаешь, Винни, какой он гад? Казанова недобитый! – жаловалась я своей морской свинке, скармливая ей морковку. Свинтус принимала из моих рук еду, как психотерапевт оплату, бесстрастно зыркая на меня глазами-пуговками в лучших традициях Фрейда. У нас с ней был негласный договор: я периодически изливаю ей душу, а она выражает молчаливую поддержку, поглощая вкусности. Отца уже нет в живых, а у мамы плохое здоровье: высокое давление, так что я стараюсь, чтобы она волновалась пореже. Моя жалоба на домогательства ректора будет воспринята ею очень остро...