Ночь в скиту была не просто темной. Она была густой, живой, напитанной шепотами, которые слышал только Франческо. Он лежал на жесткой скамье, вглядываясь в бархатную тьму, и слушал. Сначала это было похоже на шум ветра в скалах. Потом – на отдаленный перезвон хрустальных колокольчиков. Затем проступили голоса. Не слова, а скорее, эмоции, облеченные в звук: тоска, пронзительная и сладкая, древняя ярость, холодное любопытство. «Ты пришел к нам, наконец, малыш?» – прошелестел женский голос, насмешливый и ласковый одновременно...

Делиться с начфином Кнуровым, лишившимся жизни по собственной глупости, уже не требовалось. Потому всё, что майор медицинской службы Прокопчук получал в виде взяток за липовые ранения, стекалось к нему. Сначала то был тоненький ручеёк, вскоре он стал потолще, и примерно через три месяца денег накопилось так много, что они даже перестали помещаться в металлический ящик. Пришлось часть перенести в свою комнату в жилом модуле. Ренат Евграфович сидел за столом и внимательно пересчитывал купюры, перекладывая их из одной стопки в другую...