Сашка позвонил мне после обеда. Я ждал его звонка, прислушивался, не раздастся ли трель из коридора, то и дело выглядывал, натыкаясь на снующую туда–сюда соседку, бабу Машу. Потом, совсем измаявшись, взял отцовский паяльник и сел чинить радиоприемник. Мария Петровна опять уронила его со стола, каялась, молила о пощаде, и я, как настоящий мужчина, кивнул, мол, починю, хозяин же! В нашей коммуналке жили мы, баба Маша, старик–сапожник и бывшая спортсменка–пловчиха, тетя Римма. Кому как ни мне следить...

— Я хочу к маме! К папе! Почему они меня тут бросили?! — закричала она, захлёбываясь рыданиями. Валентина недоверчиво щурилась на родителей. Губы её, тонкие и бледные, дрожали. Нет, не могут они её бросить, не могут… Это же просто… шутка, да? Вот сейчас папа засмеётся своим громким, захлёбывающимся смехом, мама улыбнётся, покачав головой, и они поедут домой, пить чай с малиновым вареньем… Но «Москвич» фыркнул, выхлопная труба кашлянула сизым дымом, и машина, подпрыгивая на ухабах, скрылась за поворотом...