Я стояла на пороге дома, который сама купила, с двумя пакетами в руках — вот и всё моё имущество после шестидесяти трёх лет жизни. Марина, моя невестка, захлопнула дверь так, что стекло в раме звякнуло. Сорок дней назад мы хоронили Витю, моего единственного сына. Сорок дней я плакала, готовила поминальные обеды, обнимала внуков, а Марина молчала и смотрела на меня так, будто я чужая. А сегодня утром она сказала: «Галина Петровна, собирайтесь. Я продаю дом, нам с детьми нужна квартира поменьше, а вам — пора жить отдельно»...

Октябрь выдался злой. Дождь хлестал по окнам, ветер выл в трубах, а Степан Иванович сидел на кухне и смотрел в пустоту. Два года он жил по расписанию: подъем в семь, завтрак в восемь, новости по телевизору. Все по часам, все по полочкам. Тапочки у порога — строго параллельно. Чашки в шкафу — ручками в одну сторону. С тех пор, как жены не стало. — Идеальный порядок, — бормотал он себе под нос. — Лида бы одобрила. Вечером спускался за хлебом. И тут его увидел. Кот сидел у подъезда. Рыжий, облезлый, с подбитым глазом...