Солнце в зените пекло немилосердно, превращая асфальт в раскалённую сковородку. Дружок Барбоскин, отстав от семейного кортежа, бодро вышагивал по пыльной обочине загородного шоссе, ведущего к их новой, ещё неведомой даче. Его длинный, почти белый хохолок, выбивавшийся из-под воображаемой кепки, беззаботно колыхался на ритме его шага, темнея лишь на самом кончике. Его светло-зелёные глаза, обычно такие озорные и живые, с любопытством изучали окрестности, а в наушниках гремел бодрящий саундтрек тренировок его кумира, футболиста Мухтара Аршавкина...

Серый, безрадостный свет едва проникал в камеру через маленькое зарешеченное окно под самым потолком. Дружок Барбоскин проснулся от собственного судорожного вздоха, сердце бешено колотилось, словно он только что оторвался от погони. Секунду он не понимал, где находится. Потом память вернулась к нему тяжёлым, холодным камнем: чёрный «Гелик», свисток инспектора, унизительная поездка в отделение, насмешки и… мокрые, липкие штаны. Он с отвращением посмотрел на свои синие джинсы. Они немного просохли за ночь, но всё ещё были жёсткими и неприятно пахли...