Проснувшись в 6:30, как всегда, Марина первым делом пошла на кухню ставить чайник. В доме было тихо. Игорь, муж, еще спал, а дети давно жили отдельно. Сын — в Питере, дочь — в Чехии. Она улыбнулась, вспомнив, как недавно разговаривала с дочерью по видеосвязи. Та показывала своего пса и новую кофейню под домом. Марина искренне радовалась за нее — жизнь устроилась, все по уму. Она разложила по тарелкам овсянку, добавила орехов и меда, как любил Игорь. Тот вошел на кухню, сонно почесывая затылок. — Доброе утро, — бросил он, сел за стол и стал листать телефон...

Нас в Мшагино осталось всего сорок семь душ. Мы не живем — мы зимуем. Даже летом, когда солнце неохотно облизывает верхушки черных елей, а болота вокруг дышат теплым паром, мы чувствуем холод. Это не тот холод, что пробирает до костей. Это холод, что гнездится в душе. Он приходит из леса. Вернее, из того, что живет в его тени. Мы зовем это просто — Тьма. У нее нет имени, нет формы. Старики говорят, что она была здесь всегда, еще до того, как первый сруб врос в эту мшистую землю. Она — голод. Ненасытный,...