За окном полночь. Мы с ней лежим перед орущим теликом и пытаемся вникнуть в двести двадцать пятую серию ее любимого сериала. Точнее, пытаюсь вникнуть я один, она уже забылась тяжелым сном после таблетки снотворного. Я смотрю на прядь волос на ее щеке, на тонкую струйку слюны, бегущую из уголка рта, на припухшие веки и вздыхаю. Я очень беспокоюсь за нее. Я так не хочу оставлять ее одну. Если бы я только мог, выл бы сегодня всю ночь напролет, тычась мордой в лунный блин за окном. Ну почему все случилось так нелепо! Телик орет, надо бы сделать звук тише, но сейчас у меня это не получится...

Прутья, за которыми жил Джерри, с первого дня забавляли Лизу. Они были не похожи на тоненькие проволочки  клетки, в которой баба Аня держала попугайчиков. И на львиный вольер из зоопарка тюрьма не походила. Но Джерри сам сознавался,  что она держит его покрепче, чем все клетки мира, вместе взятые. Лиза оборачивается, чтобы снова посмотреть на новоприобретённого приятеля. Пока глядела в другую сторону, картинка распалась, раскрошив и образ Джерри, и клетку вокруг него. Если особым образом не всматриваться, то и нет никого и ничего...