Сняв тапочки, чтобы не шлепать, стараясь не наступать на скрипучие половицы, Андрюша крался по коридору. Заглянул в кухню. Бабушка варила кашу. Кашу нужно помешивать, иначе подгорит. Значит, пять минут у него есть. Торопливо засеменил обратно в комнату, кинулся к окну. Ловко вскарабкался на подоконник. Прижался лбом к стеклу. За окном кружили снежинки. Он прищурился, особым, известным ему одному способом направил взгляд, из снежной кутерьмы собралась объемная фигура — кот, белоснежный, совсем не похожий на огненно-рыжего Барсика...

Отчего Ян не может чихать как все нормальные люди? Нет, его чих похож на дребезг разбитого стекла, на крики напуганной шумом старухи. Ещё несколько минут после того, как он вытрет лицо, Ася приходит в себя. А как он ходит? Его ноги вместо равномерного удара стоп о пол выдают странный шелестящий звук. “Не ходит, а шамкает”, – думала Ася. Её зубы скрежетали ненавистью второй год, её отвращение превышало по силе самую страстную любовь. Потные, короткопалые руки Яна постоянно оказывалась на талии Аси, на колене Аси, на щеке Аси, на бедре Аси...