На кухне старой «хрущёвки» трещал чайник, заглушая звуки телевизора из соседней комнаты. Анна раскладывала по тарелкам горячую гречку. Её руки дрожали от усталости, когда она разрезала последнюю сосиску на три неравные части — старшему чуть побольше, он растущий организм, средней дочке поменьше, она и так плохо ест, а младшему самый маленький кусочек — ему всего четыре. Кот Васька тёрся о её ноги, жалобно мяукая. Анна вздохнула и отщипнула крохотный кусочек от сосиски. — Всё, Вась, больше нечего...

Утро в чужой квартире встретило меня горячей мурчащей тяжестью, развалившейся на моем животе. Тяжесть, к сожалению, не только мурлыкала. Еще она методично, в такт своей песне, впивалась в мою беззащитную тушку острыми когтями. Не то чтобы больно, но и приятного мало. Мурлыканье разбавлялось жутким грохотом перфоратора, завывавшего в квартире сверху. Звуки были на редкость громкими, бьющими по моей нервной системе, и так расшатанной вчерашними приключениями. Сверху на кошачье-ремонтную какофонию накладывал мелодичное пение мой сотовый...