Я не спала всю ночь. Опять. Тридцать девять и два. Цифры на экране градусника кажутся мне сейчас единственной реальностью в этом размытом мире бессонных ночей. Я сижу на краю детской кровати, и мои пальцы автоматически поглаживают горячий лоб дочери. Кира ворочается во сне, её дыхание прерывистое, губы сухие и потрескавшиеся. — Мама…, — её голосок, обычно такой звонкий, сейчас хриплый и слабый. — Я здесь, солнышко, — шепчу я, поправляя одеяло. Мои веки тяжелые, словно налитые свинцом. Нашей малышке всего три года, а она уже знает на вкус все детские сиропы от жара...

Пятница, 18:30. Москва задыхалась в летней духоте, а я стоял на кухне нашего уютного дома в Одинцове и смотрел, как Валентина собирает чемодан. Пять лет назад я бы назвал её Валечкой, но теперь она была просто Валентиной — успешным корпоративным юристом крупной международной фирмы. — Напомни, на сколько ты едешь? — спросил я, наблюдая, как она аккуратно складывает деловые костюмы. — На неделю. Арбитражное дело в Париже, — ответила она, не поднимая глаз. — Знаешь, как эти французы любят всё усложнять...