Дождь стучал по подоконнику нашей съемной однушки, ритмично отсчитывая секунды этого бесконечного ноябрьского вечера. В углу, на раскладушке, ворочалась наша пятилетняя дочь Катя, и с каждым ее движением моё сердце сжималось от жалости. Мы с мужем Максимом сидели за столом, уставленным счетами за коммуналку и ипотечными выкладками, которые сводились к одному: ещё как минимум год, а то и два, мы будем ютиться здесь втроем. Максим молча водил пальцем по столу, вырисовывая невидимые цифры. Его плечи были согнуты под грузом этой безнадежности...

Вадим вошел в квартиру не один. За его широкой спиной, словно прячась и одновременно выглядывая, стояла молодая девушка. В ее руке была зажата лямка неестественно-яркой сумки, а глаза с жадным любопытством впитывали детали нашей прихожей — массивное зеркало в дубовой раме, ключницу из оникса, мою акварель на стене. — Катя, знакомься, — голос мужа звучал ровно, почти по-деловому, будто он представлял мне нового сотрудника или дальнюю родственницу, приехавшую поступать в институт. — Это Вероника. Я медленно оторвала взгляд от его лица, на котором не было и тени смущения, и посмотрела на нее...