Пару дней головастики в манежнице, с одной стороны, доставляли Ханнке ощущения яркости бытия и Серуновские двухминутные пьяные потрахушки не шли с ними ни в какое сравнение, с другой же стороны, какая-то иная живность, поселившаяся в волосах, уж очень сильно шевелилась и сбивала ощущения от головастиков, поэтому, с большим сожалением Ханнке все таки пришлось помыться на третий день после купания в луже. Но она не очень огорчилась, через несколько дней должны были начаться следующие выходные и она намеревалась опять запустить в манежницу головастиков, искупавшись в той же луже...

Сашка позвонил мне после обеда. Я ждал его звонка, прислушивался, не раздастся ли трель из коридора, то и дело выглядывал, натыкаясь на снующую туда–сюда соседку, бабу Машу. Потом, совсем измаявшись, взял отцовский паяльник и сел чинить радиоприемник. Мария Петровна опять уронила его со стола, каялась, молила о пощаде, и я, как настоящий мужчина, кивнул, мол, починю, хозяин же! В нашей коммуналке жили мы, баба Маша, старик–сапожник и бывшая спортсменка–пловчиха, тетя Римма. Кому как ни мне следить...