— Мам, ну нельзя вот так, — раздражённо сказал Илья, открывая дверь и увидев на пороге мать с авоськами. Инна замерла в прихожей, придерживая Мишу, который тянулся снять шапку. — А что такого? Я просто борщ сварила, компот поставила. Что, нельзя побаловать семью? — Галина Петровна прошла в кухню, будто была у себя дома. На плите уже булькало, запах сала и лаврового листа тянулся по квартире. Инна молча поставила сына на пол и помогла стянуть сапоги. Мальчик завозился, пошёл в комнату, а Инна, всё...

Мы с мамой пришли в театр. Я совсем маленькая была. Розовое фланелевое платьице, на груди три волнистых тесемочки пришиты. Белый круглый воротничок, очень нарядно. Белые колготки, лаковые туфельки. Тугие, новые, давят. И мы сидели на бархатных креслах, смотрели спектакль.  Я хорошо его помню, спектакль-то. Взрослые дяди и тети изображали детей и разных животных. Птичек, лисичек. Это было ужасно. Неужели они не понимали, что это неприятно и глупо? И говорили они неестественно, специальными голосами, в жизни так никто не говорит...