На крыльцо с чашкой кофе вышел Сергей. – Хорошо-то как! Воздух! Любил этот дом, любил его как дачник, как гость – за результат. За яблоки на столе, за чистый воздух, за тишину. А я любила его изнутри, за сам процесс, приятную усталость в спине после прополки, за натруженные руки от секатора, за запах земли под ногтями. Позже, когда я несла ему в мастерскую тарелку с оладьями, услышала его голос через приоткрытую дверь, говорил по телефону с матерью, Алевтиной Павловной. Замерла, прижимая к себе теплую тарелку...

- Началось в деревне утро, - проворчал Борис Каманин, услышав крик соседки Марины. - Вот противная баба, - сказал он, подкрепив тяжелым словом. Жил Борис один, не пил и не курил. Вместо вредных привычек филигранно владел крепкими словами: с кем не разговаривал, мат вставлял для связки слов. Особо культурные намекали на его сквернословие. - Зато не бухаю как вы, - резко отвечал Каманин. Уже больше десяти лет он жил один, женив одного за другим сыновей и дождавшись внуков. Женщины у него, конечно, были, даже переезжали в его добротный деревянный домик...