— Мама, ты довела нас до нищеты! — Олег швырнул на стол выписку из банка . — Вот, смотри сама, что ты натворила! Валентина Михайловна опустила половник и обернулась к сыну. В его глазах пылала такая злость, будто она украла у него последний кусок хлеба. — Олежка, что случилось? — тихо спросила она, вытирая руки о передник. — Что случилось?! — взвизгнула вбежавшая в кухню Настя. — Ты спрашиваешь, что случилось? Мы остались без гроша из-за твоего безрассудства! — Девочки, мальчики, — Валентина присела на табуретку, чувствуя, как подкашиваются ноги, — я же не понимаю...

Я не спала всю ночь. Опять. Тридцать девять и два. Цифры на экране градусника кажутся мне сейчас единственной реальностью в этом размытом мире бессонных ночей. Я сижу на краю детской кровати, и мои пальцы автоматически поглаживают горячий лоб дочери. Кира ворочается во сне, её дыхание прерывистое, губы сухие и потрескавшиеся. — Мама…, — её голосок, обычно такой звонкий, сейчас хриплый и слабый. — Я здесь, солнышко, — шепчу я, поправляя одеяло. Мои веки тяжелые, словно налитые свинцом. Нашей малышке всего три года, а она уже знает на вкус все детские сиропы от жара...