Кожа на ладонях лопнула от глины, забиваясь в трещины мерзкой, засыхающей жижей. Петя разглядывал свои руки при тусклом свете, пробивавшемся сквозь щель в ставне. Эти руки, что умели так искусно выписывать облачные узоры в небе, что касались бархатной кожи Лилит и уверенно держали штурвал летомобиля, теперь были руками раба. Грубыми, исцарапанными, с отросшими ногтями, под которыми навсегда поселилась серая глина. Руками «зомбического жителя низкого мира», как бы он сам с насмешкой подумал когда-то...