Кожа на ладонях лопнула от глины, забиваясь в трещины мерзкой, засыхающей жижей. Петя разглядывал свои руки при тусклом свете, пробивавшемся сквозь щель в ставне. Эти руки, что умели так искусно выписывать облачные узоры в небе, что касались бархатной кожи Лилит и уверенно держали штурвал летомобиля, теперь были руками раба. Грубыми, исцарапанными, с отросшими ногтями, под которыми навсегда поселилась серая глина. Руками «зомбического жителя низкого мира», как бы он сам с насмешкой подумал когда-то...

Поцелуй Лилит обжег, как раскаленный металл. Петя почувствовал, как его разум разрывается на части – мысли, воспоминания, страхи вспыхивали и гасли, как искры. Когда он наконец смог открыть глаза, Лилит уже не было. Вместо нее перед ним стояли амазонки, но теперь их лица искажались, словно отражение в треснувшем зеркале.  — Ты разрушаешь нас, — прошипела одна из них, и ее голос звучал так, будто доносился из глубины колодца. — Но ты же не хочешь, чтобы все развалилось?  Петя попятился назад. Земля под ногами колебалась, деревья скрипели, как старые кости...