– Ты не можешь вот так просто сидеть сложа руки, когда у родной сестры беда, – голос матери в телефонной трубке звенел от плохо скрываемого раздражения. – У тебя совесть есть, Татьяна? Таня прикрыла глаза, массируя пальцами виски. Этот разговор начинался уже в пятый раз за неделю, и каждый раз Нина Петровна находила новые аргументы, один весомее другого. – Мам, я не сижу сложа руки. Я отправила Лене деньги в прошлом месяце. И в позапрошлом. Мы с Вадимом сами… – Что вы сами? – перебила мать, не давая договорить...

Пыль поднималась в косых лучах октябрьского солнца, когда Лариса провела пальцем по резной ножке секретера. Красное дерево откликнулось глухим стоном, словно голосом столетней древесины, помнившей иные времена. Гамбс, конец девятнадцатого века. Она узнала бы эту работу из тысячи. Изящные пропорции, благородную простоту линий, фурнитуру, которую не спутаешь с современными подделками. Верхняя створка поддалась с тихим щелчком. Запах времени хлынул навстречу: сухое дерево впитало десятилетия, старые...