— Зая, со следующего месяца переходим на раздельный бюджет, я устал содержать тебя, — заявил муж, уплетая котлеты, купленные мной. Я замерла с вилкой в руке. Кусок застрял в горле. — Что? — переспросила я, надеясь, что ослышалась. Виктор отложил вилку, промокнул губы салфеткой и посмотрел на меня с выражением человека, объявляющего квартальный отчет: — Я сказал, что устал тянуть все финансы на себе. Ты же дома сидишь, ничего не делаешь. Пора уже и тебе вносить свой вклад в семейный бюджет. — Ничего не делаю? — я почувствовала, как кровь приливает к лицу...

Следующее утро в лиссабонской гостинице началось не с пения птиц за окном и не с аромата свежей выпечки, а с резкого, неприятного урчания в глубине живота. Маршал только-только открыл глаза, потянулся и собрался было встать с кровати, как внезапная, спазмирующая боль заставила его согнуться пополам. — Ой-ой-ой... — простонал он, хватая себя за живот лапами. — Так-так-так... Неужто та самая шаурма? Он едва успел добежать до санузла. Бросившись на унитаз и свесив задние лапы по бокам, он провёл там следующие десять минут, мужественно перенося приступы боли и жидкого стула...