Конец октября дышал промозглой сыростью, и Михал Михалыч чувствовал себя последним идиотом. Он стоял на почти пустом перроне и тупо смотрел на хвост уходящего поезда. Тот самый поезд, что должен был унести его к морю, теплу и двухнедельному отпуску. Подлец ушёл ровно по расписанию, за тридцать минут до того, как Михмих, запыхавшийся и потный, влетел в здание вокзала. — Зараза, — сплюнул он, отойдя от края платформы под крышу. Горечь во рту была не только от досады. Он культурно, про себя, перечислил...

Город был погружён в ночь. Улицы пустели, фонари мерцали, как усталые глаза, а ветер гнал по тротуарам клочки бумаги и опавшие листья. На вокзале, где время, казалось, застыло, стоял одинокий поезд. Его вагоны, некогда яркие и ухоженные, теперь выглядели потрёпанными, с облупившейся краской и потускневшими окнами. Это был последний поезд, отправлявшийся в никуда. Марк стоял на перроне, сжимая в руке билет. Он не знал, зачем пришёл сюда. Может, из любопытства, а может, потому, что в его жизни больше не осталось ничего, что могло бы удержать его в городе...