— Юль, ну прости. Давай всё забудем и попробуем сначала? Голос Семёна, тихий и вкрадчивый, просочился сквозь уютный гул кофейни и лёг на плечи Юлии неприятной, липкой тяжестью. Она не вздрогнула, не обернулась резко. Она просто замерла, держа в руке чашку с остывающим капучино, на пенке которого ещё угадывался рисунок лебедя. Всего секунду назад этот лебедь был символом её маленького, личного праздника — первого спокойного утра за последние две недели. Теперь он казался насмешкой. Она медленно подняла глаза...

Клиника выглядела так же, как в рекламе. На стенах висели грамоты в коричневых рамках. Сабрина прежде никогда не задумывалась, почему они коричневые. Черные делать было нельзя, выходили траурными, а светлые терялись на фоне белых стен. Белый цвет умиротворял — это, во-первых, а во-вторых, давал надежду. А еще, это она подспудно подумала, точно отрабатывая старую рефлексию, в белом саване легче было совершать переход из этой жизни в другую. Доктор стукнул дверью, обрушил папки на стол, сел, и его пуговицы ударились о дерево...