Сашка позвонил мне после обеда. Я ждал его звонка, прислушивался, не раздастся ли трель из коридора, то и дело выглядывал, натыкаясь на снующую туда–сюда соседку, бабу Машу. Потом, совсем измаявшись, взял отцовский паяльник и сел чинить радиоприемник. Мария Петровна опять уронила его со стола, каялась, молила о пощаде, и я, как настоящий мужчина, кивнул, мол, починю, хозяин же! В нашей коммуналке жили мы, баба Маша, старик–сапожник и бывшая спортсменка–пловчиха, тетя Римма. Кому как ни мне следить...

Лучи утреннего солнца, игривые и назойливые, пробивались сквозь щели жалюзи, выхватывая из полумрака комнаты знакомые очертания: грушу для бокса в углу, гирю, пылящуюся под столом, постер с Мухтаром Аршавкиным на стене. Дружок Барбоскин медленно открыл свои светло-зелёные глаза, и на секунду ему показалось, что вчерашний кошмар — всего лишь дурной сон. Но холодная реальность в виде электронного браслета, туго охватившего лодыжку, тут же напомнила о себе коротким миганием красного светодиода. Он мрачно хмыкнул...