– Да сколько можно повторять, я не буду надевать это платье! – Вика сердито топнула ногой и скрестила руки на груди. – Оно колется и воротник противный! – Но, доченька, мы же специально к бабушкиному юбилею его покупали, – Анна старалась говорить спокойно, хотя внутри все клокотало от раздражения. – Бабушка обидится, если ты придешь в джинсах. – Пусть обижается! Мне десять лет, я сама решаю, что надевать! Анна закрыла глаза и медленно сосчитала до пяти. Истерика дочери была последним, что ей сейчас нужно...

Когда Игорь швырнул на стол исковое заявление и сказал: «Половина дома — моя, можешь даже не дёргаться», — я просто кивнула. Спокойно. Как будто он сообщил мне прогноз погоды. А внутри всё горело. Двадцать три года брака, двадцать три года я вкалывала в больнице — сутки через трое, ночные дежурства, пьяные дебоширы в приёмном покое, — пока он менял работы, «искал себя», пил с друзьями пиво на моей кухне и жаловался, что жизнь его не оценила. Дом этот достался мне от родителей. Мама умерла пять лет назад, папа — десять...