Сашка позвонил мне после обеда. Я ждал его звонка, прислушивался, не раздастся ли трель из коридора, то и дело выглядывал, натыкаясь на снующую туда–сюда соседку, бабу Машу. Потом, совсем измаявшись, взял отцовский паяльник и сел чинить радиоприемник. Мария Петровна опять уронила его со стола, каялась, молила о пощаде, и я, как настоящий мужчина, кивнул, мол, починю, хозяин же! В нашей коммуналке жили мы, баба Маша, старик–сапожник и бывшая спортсменка–пловчиха, тетя Римма. Кому как ни мне следить...

Варя сидела на подоконнике с выражением вселенской обиды и демонстративно грызла ноготь. Паша лежал на полу, уткнувшись в наушники, из которых доносился драматичный голос блогера: — …и если вас отправляют в деревню — выжить можно, но не нужно… На кухне  все громыхало. Мама собирала их с упорством, с каким древние люди добывали огонь: шаг вперед — две вещи в рюкзак, шаг назад — вдох и: — Варя, убери эту кофту. Там плюс тридцать, ты не на Эверест. — А вдруг похолодает? — В июле? — Там лес. Лес — это влажность...