Дверь хлопнула так, что штукатурка посыпалась с потолка. Элла стояла, опираясь спиной о стену, безуспешно пытаясь выровнять дыхание. Два чемодана, небрежно брошенные у порога, служили молчаливым напоминанием о том, что случилось полчаса назад. — Ну и катись! — крикнула она, хотя знала, что Марк уже не услышит. — К.о.з.ё.л! Квартира, ещё вчера наполненная гулом семейной жизни, теперь казалась пугающе пустой. Она медленно сползла по стене, уселась на пол и закрыла лицо руками. Не плакать, только не плакать...

В начале 80-х годов, когда я учился в начальных классах МАХУ (сегодня это Московское академическое хореографическое училище, в прошлом — хореографический техникум при Большом театре, или просто «школа Большого театра»), жизнь десятилетнего мальчишки была удивительно проста. Академические предметы мне были посильны: не особо стараясь, я сносно учился на «четвёрки». На «пятёрки» почему-то считалось учиться зазорно, будто ты автоматически приписывался к «ботанам» — неловким, тихим, предельно аккуратным или даже боязливым отличникам, которых негласно презирали хулиганистые одноклассники...